спасибо

Спасибо за покупку - роман полностью (Валентина Михайлова) /

(текст полностью; он же, однако по долям - выше на странице) Одна моя приятельница давным-давно выканючивала меня написать что-нибудь современное. - Что ты уперлась в свою Древнюю Грецию? Герои, мифы – это все уже никому не любопытно. Напиши славнее про роман. В шабаше капутов, я уступила ее мольбе – про роман, этак про роман. Только вот история вышла не непомерно развеселая – однако, все же я льщусь, что она покажется и ей, и вам, желая бы потому, что в ней малость придуманного, высосанного из перста – она взята напрямки из реальной жизни – фактически просто-напросто записана, причем записана от первого рыла – то, чего я ввек не работала прежде; мне похоже, этак огромнее возможности передать расположение и ощущения героев. Имена же самих героев изменены и нету никаких предписаний на точка деяния – в шабаше капутов, это могло выходить где угодно, потому любое мыслимое совпадение лишь случайность. Валентина Михайлова. СПАСИБО ЗА ПОКУПКУ. Шел одиннадцатый час, когда покупателей становится приметно микроскопичнее, и долгие проходы вдоль стеллажей понемногу пустеют, облегченно вздыхая, а ночная уборщица изнеможенными буркалами в какой уже одинехонек окидывает зал, раздраженно бубня себе под нос: -И ходят, и ходят, чтоб им… -Теть Галь, что ж ты желаешь? Сегодня же пятница. Всю ночь будут шляться туда сюда. Тетя Галя, симпатичная малолетняя дама с невеселым мурлом, верные черты какого еще хранят останки прежней красы – вот этак наткнешься ее на улице в обыкновенной одеже – и не пораздумаешь, что уборщица, отвечает чуть заикаясь: Ее поспешные десницы тем временем собирают покинутые чеки – нынче это никому ненужные бумажки – словно опавшие листья они покоятся драными кучками на блещущей стального цвета наклонной поверхности – одинехонек – и чеки двигаются в корзинку вослед за прочим мусором. -Вон сколько намолотила… Ладно, пойду. – мямлит тетя Галя, теребя лимонные резиновые перчатки. – Пора уже... Ты в ночь? Голубые зеницы вопросительно глазеют на меня, отвесная морщинка проступает меж поднятых бровей. Спасибо за покупку - роман полностью (Валентина Михайлова) / Я едва-только успеваю отозваться – передо мною уже стоит бутылка пива, и очаковский джин тоник, и баночка салата, и что-то еще… Массивная фигура в черной куртке игнорирует приветствие – пораздумаешь, какая важность, ведь мне на самом деле все равновелико – я даже глаз не вздымаю – я скорее признаю десницы, кредитные карточки, кошельки, чем их обладателей – нескончаемый поток покупателей сливается для меня в однородную массу, их рыла полностью мне безразличны. -Пи-пи-пи… - привычно выдает свою трель сканер, малахитовые цифры табло сменяются несколько одинехонек и, наконец, замирают на итоге. -Двести пятьдесят три целкового сорок семь копеек. Лихорадочные розыски по карманам занимают пару минут – я откидываюсь на спинку стула, держа на мурле бесстрастное виток и терпеливо поджидаю. (если бы я с эдакий же скоростью обслуживала вас, мыслю, что бы вы вымолвили ) И вот на свет являет смятая пятисотка. Еще секунда – и детектор доставляет душевно. - Мелочь посмотрите пожалуйста…Три пятьдесят или четыре целкового – мой официальный тон звучит тихо. - Будет… - раздается в ответ. Голос чуть хрипловатый, однако с славным тембром. - Мелочи пышный карман… В сцепленной длани взаправду полно монет. «Найдет» - мыслю я, и поворачиваюсь к монитору. 503,5 – уже набрано, одно касание – и все приходит в движение – ящик вылетает вперед, чек уже готов – я набираю сдачу. Ну зачем вы кладете мелюзга куда угодно, итого не туда, куда надобно! Попробуй, возьми ее с складной поверхности – итого ногти и вытаскивают. -Спасибо за покупку. Мужские десницы сгребают сдачу, она исчезает в глубине кармана, черная куртка пятится влево – однако я слышу, будто шуршит пакет, принимая покупки – корзинка кинута у меня за спиной – он явственно не торопится уступить точка вытекающему, а этот вытекающий уже тут – исчерпывающая с верхом тележка – семейная чета выгружает на ленту (читай на транспортер) бесчисленные банки, груды нарезки, мясо, кофе, конфеты… Женщина в желанный шубе тормошится, роется в недрах тележки, извлекая самое необходимое вперед. Тем временем ее супруг холеною десницей набирает жвачки – полочки коей услужливо свешиваются под углом в предкассовой полосе. -Масло, масло оставили. Коля, за маслом сгоняй – приказывает хозяйка, словно обладает девало с всегдашним молокососом. И презентабельный мужик, от какого никак не ожидаешь подобной прыти – наверняка он сам круглый подевай командует иными где в офисе – с готовностью срывается с места, метая на ленту набранные прямоугольнички Орбита. Уже вослед ему (вдруг не то возьмет) раздается: –Олейну, Олейну взимай. –Здравствуйте. –Здравствуйте. – раздается в ответ. Пи-пи-пи – пищит сканер, дознание за тележкой встают иные, образуя черед – ныне пятница, а значит народу будет хватает, тем более, что из девяти касс осталось вкалывать пять – этак что расслабляться раным-рано. Пятеро кассиров в одинаких сапфирного цвета фартуках, шафрановых свитерах, с дикими кокошниками – вам, господа покупатели, они грезятся равными, не этак ли? Впрочем, это даже к лучшему. Пусть никто из вас не задается спросом, чем обитает всякая из этих тетенек, о чем полагает, о чем смешивает. Вы очувствовались за покупками – совершайте же их. Ничто не подобает мешать вам и – благодарствую за покупку. Справившись с очередным наплывом, я вновь откидываюсь на спинку стула, перебрасываюсь парой ничего не значащих фраз с соседкой. Та что-то отвечает мне, однако я уже ничего не слышу, скорее, слышу, однако не воспринимаю – вдоль ряда наших касс шествует парень лет 35-ти в черных изрядно потертых джинсах и непроницаемой, почитай черной куртке с капюшоном, отороченным мехом. Впрочем, я признаю его в любом уборе, я признаю его среди тысячи, среди бескрайней, нескончаемой гурьбы – зеницы наши непреложно попадутся, в какой бы точке магазина он не обретался – я знаю, что он непреходяще зрит меня, а он распрекрасно знает, что я, в свою черед, зрю его. Это срзу этак бессчетно и этак малость. Мое физиономия до сих пор бесстрастное, слегка рдеет, лоск зажигает зеницы, все мое существо охватывает волнительный трепет, предвкушение счастья подходит этак недалече, пускай итого лишь миг оно продлится, однако этот миг дороже продолжительных серых часов. Только бы он пришагал на мою кассу – мыслю я. Моя горб сама собою выпрямляется, мой голос приобретает бархатный нюанс, я безотчетно поправляю свои роскошные волосы, желая в этом нету никакой надобности – они захвачены крабом на затылке – итого бы он пришагал ко мне… Какой-то подвыпивший мужичок, путаясь, чумазыми перстами отсчитывает мелюзга, однако мне уже все равновелико. -Десять копеек, пожалуйста Только успеваю я произнести ему вослед. -Ха-ха-ха… Мы все взяли? Ты огромнее ничего не желаешь? Корзина плюхается на ленту этак, что банки пива теряют равновесие. Девушка в зеленоватом драповом пальто заливается смехом. Ее плавные черные волосы скачут у меня перед буркалами. Я зрю – она смазлива, разумеется что там, она симпатична и даже жутко – живые черные зеницы, свежие розовощекие щечки – в свои 40 я не перетерплю эдакий конкуренции – нету, не стану ее рассматривать – я привычно опускаю взор. Она что-то щебечет и заливается – подобает быть у нее прелестная ухмылка, он, тот самый парень в непроницаемой куртке, выкладывает покупки – мои зеницы глупо упираются в пакет с схваченной кашей. Я чую, что грунт начинает ускользать из под ног – славно, что я сижу – не стою, желая что это меняет? Кровь тем временем приливает к мурлу, и будто будто что-то зазвенело внутри, а сердце засыпалось долу – я не могу контролировать это, пускай этак, однако себя, слава создателю, я покудова что в состоянии взять в десницы. Из остатних сил я стремлюсь сохранить бесстрастное виток рыла, и, похоже, мне это вытанцовывается. -Здравствуйте – мой голос звучит чуть глуховато, однако тихо – уже славно. -Здравствуйте – весело и эфирно отвечает милая девочка. -Здравствуйте – приветствуйте - вещает наш молодой человек. Пи-пи-пи – привычно пищит сканер. Ничего не лицезрящими буркалами я гляжу на экран. Что пробиваю – понятия не владею. Девушка стоит у меня за спиной – собирает покупки. Он – напрямки насупротив меня, облокотился на полочку для денег – еще малость и развалится на ней. И, желая я огромнее не вздымаю глаз, однако чую на себе его взор саркастичный, испытующий. Наконец, я объявляю сумму – какую? Даже не пытайте меня – не помню. Должно быть, что-то вроде 587 или 678, потому, что он тут же предложил: -Хотите, могу посмотреть семь рублей и восемь и… -Спасибо, ничего не надобно – тихо отвечаю я. -Тебе все дадут – раздается ее симпатичный голосок. Небольшая пауза – я набираю сдачу. С деньгами в дланях поворачиваюсь к нему. -Ой, что я буду с тобой сооружать – вещает он ей, глядя на меня. -И что же ты будешь со мной сооружать? – вторит она. -Сейчас заведу тебя за угол, и … -Что это ты разговорился вдруг? – голос звучит изумленно, в нем слышится кое-какой попрек. Наш молодой человек осекается, молчанкой собирает сдачу. Еще полминуты и они уходят. Черт возьми, я даже не могу безотложно восстать, утихнуть, очухаться в себя, покурить – в конце-то капутов. Сегодня, будто н/азло, вечер пятницы, народ шествует и шествует, и лишь спустя полчаса я наконец-то затягиваюсь сигаретой. Лицо все еще залито краской. Подумать итого – притащил ко мне на кассу девицу и стал МНЕ повествовать, что собирается с ней сооружать. Как будто я не знаю, чем занимаются по ночам дядьки и жены. Господи, дай мне сил. -Давление подскочило – отвечаю я на участливые спросы коллег, а сама начальный одинехонек в жизни мысленно благодарю свое давление – ведь все в магазине знают, что оно изводит меня непрестанно. Ночь протекает просто-напросто ужасно. Моя напарница, пышнотелая брюнетка лет тридцати, неподдельно изумляется огромному числу сигарет, что я успеваю спустить за ночь. Моя беготня ее несколько нервирует. -Ах, Ира, Ира. Если бы ты итого осведомила. – впрочем я немотствую, озадачивая ее еще огромнее. -Ты даже пакетики не крутишь! Это ты-то! Ее круглое физиономия взирает на меня небольшими дымчатыми буркалами, пробуя додуматься, что же такового могло случиться, что Вика вдруг напрочь позабыла крутить пакеты. И, поскольку ничего вразумительного я отозваться не могу, Ирина полушутливо продолжает: -Я Татьяне Алексеевне нажалуюсь. Тут потребно произнести, что крутить пакеты – добровольно-принудительное ночное овладеть. А сам этак именуемый крученый пакетик – своего рода заготовка для тех, кто ишачит днем. Когда вам на кассу принесут великое прорва салатов, жирную селедку, творог, сметану, непреходяще текущие пакеты молока или дырявую упаковку соли – этакие заготовки позволяют без труда повергнуть все это в божеский зрелище, то жрать, иными словами, ходко и качественно обслужить вас, мои дорогие покупатели – приходите, вы останетесь довольны. Когда-то, много-много лет назад, если вдруг случалось что-то ужасное, мне, очевидно по наивности, воображало, что все – все окончено, все этак неуд, что огромнее ничего не будет и быть не может. Однако отчего-то наступал заключительный подевай, и солнце вновь вставало на осте. Поначалу я жутко поражалась этому обстоятельству – а само солнце воображало мне безразличным монстром, что полностью не сочувствует людам. У меня эдакая беда – а оно видаете ли, опять тут. Понадобилось кой-какое минута, чтоб я осознала наконец – солнце намного мудрее меня, слабоголовой микроскопичной девчонки. Оно – сама чаяние, ведь чтоб не случилось, а завтра будет заключительный подевай. Итак, заключительный подевай наконец настал. Морозное ноябрьское утро продолжительно пасовало пред ночною мглой – лишь в половине восьмого несмело забрезжил свет, и сквозь подсветку витрин стали проступать абрисы ведомого ландшафта – площадка перед магазином, скамеечки по бокам, газетный ларек… Темные фигурки ранних пьянчужек потянулись к нашим дверям – тетя Галя натолкнулась их привычным ворчанием: -И ходят, и ходят… Еще сквозь полчаса я лихорадочно собиралась домой – отчиталась, слава создателю! Что зовется на автопилоте – разумеется, мастерство не пропьешь – это чистоплотно. Татьяна Алексеевна, наш центральный кассир, весьма импозантная дама с славными мягкими манерами, сделала изумленные зеницы – чтоб Вика, разумеется ничего не работала ночью – это невообразимо. Впрочем, я самолично подтвердила правдивость слов своей напарницы, даже что-то наплела в ответ, и отправилась домой. -Мяу –у! Возмущенная кошка вынеслась из дверей. -Где ты была? Что это за уродство? Ты желая бы мясо принесла? – интонация моей Нюши разумеет собственно таковское толкование. Я подхватила с пустотела увесистого пушистого бегемотика, придавила к себе, расцеловала усатую мордочку. -Только ты меня и уважаешь, моя принцесса… Принцесса Нюша будет замурчала, затихла на дланях, терпеливо снося мои ласки. Через час я уже пробовала почить, моля всех творцов разом, чтоб кто-то из соседей по случаю наставшей субботы не включил дрель – роман любовью, а повечером – к восьми – сызнова на работу. Тогда, вертясь от кошмаров, то и девало просыпаясь, я еще не осведомила, что вторая серия этого триллера уже на подходе и не отдаленнее, будто ныне же повечером я хоть что-то примусь разумить. Мне нравится ходить на работу собственно повечером, когда сумерки опускаются на землю – где-то в начале восьмого схожу из дома и, не поторапливаясь, ступаю вдоль улицы – мимо сбербанка и аптеки, мимо светящихся окон длиннющего дома и мимо притихшего младенческого сада. В вечернем духе рассеялись, растворились останки интенсивного дня – уже некуда поспешать, можно расслабиться, развеяться кто будто умеет. Снежинки кружат в духе, пластично опускаясь долу – ветра нету, некрепкий морозец симпатично освежает физиономия – я гляжу в беспросветное небосклон – звезд не заметно – лишь абсолютное, черное небосклон раскинулось надобно мною, и луч прожектора тщетно скользит по густо нависшим тучам. Синяя кровля магазина выплывает из темноты, на озаренном машистом крылечке полно праздношатающихся людей – все лавочки заняты, повсеместно молодежь – невнятные тары-бары-раста-бары и смех – урны переполнены, а пивным бутылкам просто-напросто нету числа – их малахитовые горлышки глядят и вдоль стен, и на ступеньках, а иные чистоплотно составлены у низенькой ограды заснеженного газона. Помните, будто у Блока – и неспешно, миновав меж пьяными, непреходяще без спутников, одна… И любой одинехонек, подходя повечером к кровному магазину, я ощущаю себя блоковской героиней – ни огромнее, ни микроскопичнее. Вокруг тормошатся, снуют какие-то народ, звон стекла, смех, обрывки фраз докатываются до меня из чужих, незнаемых мне жизней, и я могу итого догадываться, чем здравствуют все эти народ – что собираются по повечерам на крылечке нашего магазина. Чем этак притягивает их это точка? Ведь жрать бассейны, музеи, театры, кино, наконец. Но, туда потребно ходить,

Похожие записи:

спасибо

спасибо

Спасибо за покупку - роман полностью (Валентина Михайлова) /

Последнии записи

Популярные записи